Казимир Валишевский и русская историческая наука

 Робеспьер на троне

Петру титула Императора. Головкин произнес во время своей речи: "Русь только гением Петра из небытия в бытие произведена". И вот эта примитивная грубая лесть неумного придворного стала воззрением русских западников вплоть до наших дней. Потом к ней были пристегнуты нелепейшие воззрения почитателей Гегеля на германскую цивилизацию, как последнего слова исторического прогресса. Петр производит свои необдуманные мероприятия всегда грубо и жестоко и, что самое важное, он производит их не для улучшения и усиления основ древней самобытной культуры и цивилизации, а для уничтожения этих основ. Вот это то, наши историки-западники всегда и стараются завуалировать, а так как исторические факты учиненного Петром разгрома скрыть невозможно, то им и приходится прибегать на каждом шагу ко всякого рода натяжкам. Разбирая в своей работе "Петр Великий" оценки личности Петра и оценки его реформы со стороны русской исторической науки, С. Платонов выступает даже против осторожного критического отношения Карамзина к Петру I. С. Платонову не нравится, что Карамзин ставит Ивана Ш выше Петра Первого за то, что Иван Ш действовал в народном духе, а "Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государства (эту глубокую мысль Карамзина И

 Динамика нравственности как основа прогноза

Можно говорить о том, что родившиеся на одной исторической и культурной почве, они представляют собой два полюса распадающейся вечевой нравственности. Для соборного идеала характерно смещение центров осмысления власти, принятия решений и т.д. вниз, т.е. на уровень собрания большаков, глав крестьянских дворов, глав ведомств, регионов и т. д. Здесь возникает феномен вынесения решений "сообща", "сдумавши", о чем писал, например Кавелин. Значение этой формы культурной практики до сих пор недооценивалось в русской исторической науке. Здесь большим влиянием пользовалась идея Карамзина, который считал самодержавие душой российской истории. Соборный идеал в различных модификациях периодически господствовал в политической культуре страны. Он нашел свое важнейшее выражение в тенденциях регионализации, локализме, т. е. организационном распаде, не компенсированном соответствующими внутренними скрепами, интеграцией на основе общей культуры, разделяемой обществом системы ценностей. Господствующую роль соборной нравственности можно констатировать в Киевской Руси, на этапе распада Российской империи Романовых, на первом этапе существования советского государства.

 Народная монархия

Но тогда, если вы откинете сусальную Европу, а с нею, следовательно, и благодетельность петровских реформ, тогда рушится весь быт и весь смысл того слоя людей, которые выросли на почве петровской реформы - быт и смысл крепостнического русского дворянства. ВОПРОС О БЕЗДНЕ Следующим - после сусальной Европы - элементом легендарной стройки является вопрос о той бездне, на краю которой стояла Московская Русь и от которой спас ее гений Петра. Теории сусальной Европы и варварской Москвы носили психологический оттенок горькой, но беспощадной объективности: «Что делать? Действительно - Москва отстала чудовищно; действительно, Европа была неизмеримо впереди нее». Это был, так сказать, беспристрастный диагноз, в котором русские чувства просвещенных светил русской исторической науки не играли никакой роли. Теория бездны обрастает даже и патриотической тревогой: если бы не Петр, свалились бы мы все в эту бездну. И, может быть, и России теперь не было бы никакой. Наш знаменитый западник Чаадаев утверждал даже, что без Петра Россию впоследствии завоевал бы Фридрих Великий - это с полутора миллионами прусского населения во времена Петра! Мотив бездны был ярче всего сформулирован Пушкиным: «над самой бездной - на высоте, уздой железной - Россию вздернул на дыбы!» Не будем отрицать ни пушкинского гения, ни пушкинского ума

 Древнерусская иконопись

До середины XIX века общим оставалось представление, что «художества водворены у нас в отечестве Петром I». Только во второй половине столетия такой представление было разрушено. В это важную роль сыграла русская историческая наука. Особенно значительны были успехи, сделанные ею в изучении древней словесности, древней литературы. Во многом именно благодаря этому ученые того времени обратили внимание на древнюю иконопись, теснейшим образом связанную со словом, с литературой, и сумели оценить точное и глубокое соответствие икон литературному источнику. Признание за древней живописью художественного значения, рост интереса к ней вызвали обращение широких кругов образованных людей к той народной среде, где эта живопись, как и вся допетровская старина, еще продолжала жить. Для иконописи прежде всего такой средой была среда старообрядческая, среда раскольников, т.е. крестьян и купцов, предки которых в середине XVII века отклонились от православной Церкви, не приняв некоторых предпринятых в то время нововведений. Старообрядцы берегли древнюю икону, как свободную от этих нововведений, не испорченную ими, высоко ее чтили и сохранили своеобразное понимание ее красоты.

 История Руси и русского Слова

С 1952 года она стала заместителем председателя (фактически руководителем) существовавшего с 1882 года Российского Палестинского общества и ответственным редактором одного из самых высококультурных ежегодников «Палестинского сборника». Сей экскурс в драматическую и даже трагедийную историю русской исторической науки в 1920-1930-х годах имеет, быть может, не вполне очевидную, но глубокую связь с той столь давней эпохой, о которой идет речь в моем сочинении. Кто-нибудь может усомниться в том, что подобная «связь» существует, так сказать, реально, а не в чисто «теоретическом» смысле. Здесь уместно напомнить одно творение Чехова. Известно, что он из всего им созданного более всего ценил (и я полностью с ним согласен) свой рассказ «Студент» (1894), герой которого, студент Духовной академии, приехав на Пасху в затерянную в российском просторе родную деревню, проникается в студеный вечер Страстной пятницы острым сознанием нераздельной связи времен: «И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре»

 История и историки

Карамзин не обходит ни одного крупного народноговыступления древности, описывает восстание Болотникова в начале 17 в. История, по мнению Карамзина, должна учить и царей. На примерахправления русских монархов - положительных и отрицательных - он хотелучить царствовать. Для этого он, вслед за Монтескье, дает определениесамодержавия, подчеркивая его обязанности перед народом. "Предмет са-модержавия есть не то, чтобы отнять у людей естественную свободу, ночтобы действия их направить к величайшему благу". Этап в развитии русской исторической науки в 19 веке связан с име-нем Сергея Михайловича Соловьева (1820 - 1879). Самым значительным посодержанию и обилию использованных источников является труд "ИсторияРоссии с древнейших времен" в 29 томах, где рассматривается развитиероссийской государственности от Рюрика до Екатерины II ("История" Со-ловьева обрывается на событиях 1774 года). С.М.Соловьев считал государственность основной силой общественногопроцесса, необходимой формой существования народа, который немыслимбез государства.

 Взгляд на историю первого периода Русского государства с позиций В.О. Ключевского

Иногда это было не просто переселение, а бегство. Переселение народа из Приднепровья шло в двух направлениях: одни продвигались на запад, на Западный Буг, в область верхнего Днестра и верхней Вислы, вглубь Галиции и Польши; другие направлялись на северо-восток, за реку Угру, в междуречье Оки и верхней Волги, в Ростовско-Суздальский край. Это северо-восточное направление и стало главным в развитии русского народа и русской истории. Здесь еще до XII в. возникли русские города Ростов, Суздаль, Ярославль, Муром и др. При Юрии Долгоруком и Андрее Боголюбском один за другим возникают новые города: Переяславль-Залесский, Москва, Юрьев, Дмитров, Боголюбов и др. Этим переселением обозначилось начало нового, второго периода русской истории. Итак, “Запустение Днепровской Руси, начавшееся в XII в., было завершено в XIII в. татарским погромом 1229-1240 гг. С той поры старинная область этой Руси, некогда столь густо заселенная надолго превратились в пустыню со скудным остатком прежнего населения”. Творчество Ключевского и сегодня сохраняет большое значение и не только как свидетельство достижений русской исторической науки второй половины XIX – начала XX века, но и как богатейшее наследие, помогающее нам лучше понять историю России.

 Г.В. Вернадский - историк русской исторической науки(продолжающая традиция или новый взгляд?)

Хотя заметим, что он констатирует связь исторической науки с общественно-политическими условиями страны. Так, по Г.Вернадскому: "Большой толчок к развитию русской исторической науки был дан освобождением. крестьян и вообще эпохой реформ Александра III. Освобождение крестьян создало целую школу русских историков, сосредоточивших свое внимание на истории крестьян и крестьянского вопроса" . Применительно к рубежу ХIХ - ХХ вв. он замечает, что "расширение кругозора русских историков являлось следствием сдвигов революционного движения в России, с другой стороны, злосчастной русско-японской войны 1904 - 1905 гг., германской войны 1914 - 1918 гг. и последовавшей за ней гражданской войны" . Крайне соблазнительно, зафиксировав невнимание историка к теоретическим завоеваниям историко-научной мысли рубежа веков, констатировать разрыв традиций, фактографичность и сумбурность подходов. Но отмеченный уже мною культурологический ракурс и интерес к личности историков, который четко выражен в самой структуре "Очерков", где каждый раздел обозначен той или иной персоналией, а портретные зарисовки содержат подробности жизни исследователей и многочисленные детали историографического быта и даже напоминают биографический словарь, заставляют отказаться от подобного утверждения.

 Самодержавие как феномен русской культуры

Иван Грозный как самодержец. Утвердившись на престоле, Иван Грозный начал бурное реформирование устоев жизни московского общества. В целом реформы середины XVI века в России проводились в интересах укрепления самодержавной царской власти при опоре на служилое дворянство и за счет ограничения хозяйственной и политической свобод боярской аристократии, посадского и крестьянского населения страны. Русская историческая наука в лице ее виднейших представителей - Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова, М.Н. Покровского давала иную характеристику деятельности Ивана IV. Его личность - ярчайшее подтверждение известной народной мудрости - "всякая власть портит человека; абсолютная власть - абсолютно". По мнению В.О. Ключевского, Иван IV - один из грамотнейших, начитаннейших людей своего времени, обладавший несомненным политическим талантом. Но когда им овладела идея неограниченного самодержавия, когда вместе с титулом царя он вообразил себя преемником императоров не только византийских, но и римских, при своем несдержанном и жестоком характере он натворил массу бед.

 Карамзин Н. М.

Периодизация русской истории К. очень близка к периодизации В. Н. Татищева и М. М. Щербатова. Все они отождествляют историю страны с историей государства, а историю государства - с историей самодержавия. Однако К. внес много нового как в понимание общего хода русской истории, так и в оценки отдельных исторических событий. В отличие от Татищева и Щербатова, видевших в удельной системе только движение назад и результат неразумной политики великих князей, деливших государство между сыновьями, К. считал, что удельная система была феодальной и "сообразна с обстоятельствами и духом времени" и что она была свойственна всем странам Западной Европы. "История" К. содействовала повышению интереса к отечественной истории в различных слоях русского общества. Она знаменовала новый этап в развитии дворянского направления в русской исторической науке. Историческая концепция К. стала официальной концепцией, поддерживаемой государственной властью. Своим духовным отцом считали К. славянофилы. Отрицательно отнеслись к "Истории" К. представители прогрессивного лагеря (декабристы, В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский). Критическое отношение встретила "История" К. со стороны представителей складывавшейся русской буржуазной историографии (М. Т. Каченовский, Н. А. Полевой, С. М. Соловьев). Список литературы

 Источники русской истории и русская историография

Эти материалы Щербатов впервые эксплуатировал для своего труда, с особого разрешения Екатерины II, которой он был рекомендован Миллером для составления русской истории. Издание щербатовской "Истории" дало толчок к изданию самих материалов Щербатовым - в приложениях к истории, и обоими учеными - в "Российский Вивлиофике" Новикова . Проект напечатания особого "дипломатического корпуса" был разрешен, но не осуществлен, вследствие смерти Миллера. На документы архивов разрядного и старых дел (теперь они оба в московском архиве Министерства юстиции), необходимые для внутренней истории России, Миллер тоже первый обратил внимание, но успел разработать по ним только историю приказов и служилых должностей Московского государства. Масса подготовленных им материалов хранится в рукописном виде в его "портфелях" (в архиве Министерства иностранных дел). Забывая все сделанное для русской исторической науки историографией XVIII века, новую эру в изучении русской истории вели обыкновенно с Карамзина. В действительности Карамзин лишь замыкает собой традиции XVIII века и притом не всегда придерживается самых лучших из них. На историю он смотрит прежде всего как на литературное произведение, разделяя в этом отношении взгляды и приемы Ломоносова и его подражателей.

 Светская Россия и… Святая Русь

Татищев стал основателем русской исторической науки. В течение тридцати лет (с 1719 по 1750 гг.) он работал над созданием первого фундаментального научного многотомного труда «История Российская». Татищев открыл для науки важнейшие документы — «Русскую Правду», «Судебник 1550 г.», «Книгу Большого Чертежа» и др., нашел редчайшие летописи, сведения о которых сохранились только в его «Истории», т.к. его архив сгорел во время пожара. Татищев — один из первых русских географов, создал географическое описание Сибири, первым дал естественно-историческое обоснование границе между Европой и Азией по Уральскому хребту. Автор первого в России энциклопедического словаря «Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской». Кроме того, Татищев написал работы по экономике, политике, праву, геральдике, палеонтологии, горному делу, педагогике и др. Все работы Татищева, в том числе и «История Российская», были изданы уже после смерти автора. К просветителям относится и плеяда профессоров и преподавателей Московского университета второй половины XVIII в. — Н.Н. Поповский, Я.П. Козельский, А.А. Барсов, С.Е. Десницкий, Д.С. Аничков, И.А. Третьяков, а также такие мыслители, как Н.И. Новиков, Д.И. Фонвизин, А.Н. Радищев. Просветительство — это идеологическое течение, возникшее в XVIII веке на основе развивающихся капиталистических отношений и напрямую связанное с процессами национального становления европейских народов.

 Первый исторический роман Лажечникова

Русская историческая наука находилась в ту пору, в сущности, еще в младенческом состоянии. Пушкин называл автора «Истории Государства Российского» Карамзина последним нашим летописцем и первым историком. Но по уровню исторической мысли Карамзин скорее был именно последним летописцем. Помимо того, он довел изложение только до начала XVII века. Что же касается эпохи Петра, она еще была тогда совсем не изучена. Пушкин позднее намеревался восполнить этот пробел, но историческую монографию о Петре он задумал только в 1831 году, то есть в год выхода в свет «Последнего Новика», а работать над ней начал и еще позднее. Монументальные «Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России.» (12 томов и 18 томов приложений) И. И. Голикова, вышедшие еще в конце XVIII века, представляли собой всего лишь свод разнообразных материалов, порой анекдотического характера, о жизни и деятельности Петра, расположенных в хронологическом - в виде летописи - порядке. Лажечникову, который при создании романа из Петровского времени стремился соблюдать историческую верность, приходилось, таким образом, идти почти непроторенным путем, взять на себя в какой-то мере не только работу романиста, но и труд историка. Так он и поступил. Позднее в автобиографической заметке «Знакомство мое с Пушкиным» Лажечников свидетельствовал: «Прежде чем писать мои романы, я долго изучал эпоху и людей того времени, особенно главные исторические лица, которые изображал.

 Процесс закрепощения крестьян на Руси. Юридическое оформление крепостного права

Для того чтобы уход крестьянина был легальным, уходящий должен был, конечно, заплатить землевладельцу и все свои долги, что для большинства было невозможным. Таким образом «крестьянское право выхода к концу XVI в. замирало само собой, без всякой законодательной его отмены» (Ключевский). В русской исторической науке существует мнение, что в 80-х или 90-х гг. XVI века последовал царский указ, отменивший право крестьянского выхода, но мнение это не является доказанным, Крестьянин ушедший без «отказа», не в срок и, не заплатив долгов и «пожилого», считался беглым и подлежал по розыску, возвращению старому владельцу. Тяжелое хозяйственное положение государства во второй половине XVI в. и отлив населения из центра на юго-восток обострил нужду землевладельцев в рабочих руках. В то же время побеги крестьян стали массовым явлением, и суды были завалены исками о беглых. В 1597 г. последовал царский указ, который устанавливал для сыска беглых крестьян 5-летнюю давность («урочные лета»); если же беглецу удавалось скрываться «безвестно» более 5 лет, то он уже не подлежал возвращению прежнему владельцу.

 Пётр первый

Но тогда, если вы откинете сусальную Европу, а с нею, следовательно, и благодетельность петровских реформ, тогда рушится весь быт и весь смысл того слоя людей, которые выросли на почве петровской реформы — быт и смысл крепостнического русского дворянства.   ВОПРОС О БЕЗДНЕ           Следующим — после сусальной Европы — элементом легендарной стройки является вопрос о той бездне, на краю которой стояла Московская Русь и от которой спас ее гений Петра.           Теории сусальной Европы и варварской Москвы носили психологический оттенок горькой, но беспощадной объективности: «Что делать? Действительно — Москва отстала чудовищно; действительно, Европа была неизмеримо впереди нее». Это был, так сказать, беспристрастный диагноз, в котором русские чувства просвещенных светил русской исторической науки не играли никакой роли. Теория бездны обрастает даже и патриотической тревогой: если бы не Петр, свалились бы мы все в эту бездну. И, может быть, и России теперь не было бы никакой. Наш знаменитый западник Чаадаев утверждал даже, что без Петра Россию впоследствии завоевал бы Фридрих Великий — это с полутора миллионами прусского населения во времена Петра!           Мотив бездны был ярче всего сформулирован Пушкиным: «над самой бездной — на высоте, уздой железной — Россию вздернул на дыбы!»           Не будем отрицать ни пушкинского гения, ни пушкинского ума.

 История развития законодательства московской Руси

Пресечение династии Рюриковичей положило начало новой форме государственных актов: при вступлении на престол, начиная с Бориса Годунова (1598г.), монархи делали крестоцеловальные записи, включавшие основные правила взаимоотношений короны и подданных, охрану династии, лояльность подданных. Особенно важна крестоцеловальная запись В.Шуйского (1606 г.), которая не только включает пункты по охране короны и лояльности подданных, но и четко закрепляет гарантии охраны прав личности за трон. Законное судебное разбирательство гарантировало охрану всех сословий от произвола, запрещалось преследование родственников виновных, рассмотрение дел основывалось на конкретных уликах. Законодательные гарантии подобного рода по охране прав личности имели место в XVII в. в Англии во время буржуазной революции. Большинство пунктов этого документа вошло в текст Соборного Уложения 1949 г. 1. ИСТОЧНИКИ ПРАВА МОСКОВСКОЙ РУСИ (конец XV-середина XVII вв.)1.1. Судебник 1497 г. и проблемы законодательной деятельности. Судебнику 1497 г. не посчастливилось в русской исторической науке.

 Иконы

Среди образованных людей находились немногие, особо чуткие к искусству люди, сумевшие ощутить в этой почерневшей живописи таящуюся в ней художественную силу. Так в 1840 году историк Иванчин-Писарев, посетивший Троице-Сергиеву лавру, сумел увидеть в хранящейся там сильно потемневшей "Троице" Андрея Рублева ценнейший памятник искусств. До середины XIX века общим оставалось представление, что "художества водворены у нас в отечестве Петром I". Только во второй половине столетия такой представление было разрушено. В это важную роль сыграла русская историческая наука. Особенно значительны были успехи, сделанные ею в изучении древней словесности, древней литературы. Во многом именно благодаря этому ученые того времени обратили внимание на древнюю иконопись, теснейшим образом связанную со словом, с литературой, и сумели оценить точное и глубокое соответствие икон литературному источнику. Признание за древней живописью художественного значения, рост интереса к ней вызвали обращение широких кругов образованных людей к той народной среде, где эта живопись, как и вся допетровская старина, еще продолжала жить.

 Проблема самобытности русской науки философии

Из той же работы мы узнаем, что русский народ, подобно "другим полудиким народам Востока", вообще не способен к серьезной умственной работе "в области мысли и знания". Сделано это обобщение было в 1888 году, когда за плечами русской науки уже стояли гениальные открытия Николая Лобачевского и Дмитрия Менделеева, когда в России уже возникли мощные научные школы в математике, физике, химии и других "областях мысли и знания". При оценке умственной деятельности русского народа он точно так же "не заметил" ни блестящей плеяды отечественных филологов (А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, И. И. Срезневский и множество других ярких имен), ни стремительного развития русской исторической науки - славяноведения, европеистики, востоковедения и т. д. Даже творчество собственного отца, выдающегося историка С. М. Соловьева, не удержало сына от неадекватных обобщений. Конечно, чувство чести заставляет нас порою отвечать и на самый нелепый вызов, на который было бы благоразумнее вообще не обращать внимания. П. Е. Астафьев, потомок русских дворян по материнской линии и греческих аристократов по отцовской, как серьезный русский мыслитель не смог смолчать по поводу выпадов Соловьева.