![]() 978 63 62 |
![]() |
Сочинения Доклады Контрольные Рефераты Курсовые Дипломы |
РАСПРОДАЖА |
все разделы | раздел: | Искусство, Культура, Литература | подраздел: | Литература, Лингвистика |
Традиции и новаторство в творчестве символистов, акмеистов, футуристов | ![]() найти еще |
![]() Молочный гриб необходим в каждом доме как источник здоровья и красоты + книга в подарок |
Своими удивительными, длинными пальцами как бы ощупывает, проводит по буграм, по извилинам, по всем многозначьям слова... Вскакивает. Вскрикивает, Смеется. Темнеет. Чуковский подарил Галичу свою книгу и надписал: "Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь..." Вскоре после этого тот под хмельком пришел к Чуковскому просить коньячку - и был попросту выставлен. - Не смейте приходить ко мне пьяным". * * * Он прожил долгую жизнь в литературе. И все эти годы вблизи, вдали возникали течения, группы, кружки: символисты, акмеисты, футуристы-будетляне, имажинисты, конструктивисты, "Серапионы", перевальцы, пролеткультовцы, рапповцы и др. Сторонники едва ли не каждого из этих течений были убеждены в том, что именно они пролагают новые, "столбовые", единственно верные пути русской, советской, а то и мировой литературы, только они достойно представляют свое, новое, новейшее время. Чуковский не примыкал ни к одному течению, ни к одному кружку. Но пристально и пристрастно наблюдал за всеми битвами и перепалками. Да и сам в них участвовал
Ярким примеромэтого отказа подчинять любое занятие искусством или интеллектуальнойдеятельностью социальному утилитаризму или политике стало появлениесборника "Вехи", вызвавшее широкий отклик и страстные обсуждения.Создателями его стали семь видных интеллигентов, в основном бывшихмарксистов, пришедших или вернувшихся к вере. (П. Струве, НБердяев, С. Булгаков и др.) Десятилетие с 1905 по 1914 г. было отмечено небывалым расцветомискусства, литературы и философии. Достаточно вспомнить околоссальном всемирном успехе русского балета Дягилева, достиженияхрусского авангарда как в области музыки, так и в области живописи, орасцвете поэзии в творчестве символистов, акмеистов или футуристов.Революционеры с осуждением отнеслись к этому расцвету, шедшемувразрез с социалистическими идеалами 1890-х гг. Максим Горький,например, хотя и сам отдавал дань мистическим тенденциям (1910 г.),назвал эти годы "позорным десятилетием". Отказ от позитивизма ислужения социальным идеалам, к чему была склонна радикальнаяинтеллигенция XIX в., не мешал, однако, отрицанию буржуазныхценностей и материальных благ и подчеркнутому презрению интеллигентовк режиму, который их превозносил.
Не мучь, не трогай,Не понуждай и не зови:Когда-нибудь придет он, строгий,Кристально-ясный час любви. Июнь 1909 * * *Опять с вековою тоскоюПригнулись к земле ковыли.Опять за туманной рекоюТы кличешь меня издалиУмчались, пропали без вестиСтепных кобылиц табуны,Развязаны дикие страстиПод игом ущербной луны.И я с вековою тоскою,Как волк под ущербной луной,Не знаю, что делать с собою,Куда мне лететь за тобой!Я слушаю рокоты сечиИ трубные крики татар,Я вижу над Русью далечеШирокий и тихий пожар.Объятый тоскою могучей,Я рыщу на белом конеВстречаются вольные тучиВо мглистой ночной вышине.Вздымаются светлые мыслиВ растерзанном сердце моем,И падают светлые мысли,Сожженные темным огнем«Явись, мое дивное диво!Быть светлым меня научи!»Вздымается конская гриваЗа ветром взывают мечи 31 июля 1908 УНИВЕРСИТЕТЫ ПОДПОРУЧИКА КУПРИНА В эпоху модернистов, символистов, акмеистов, футуристов Куприн не стеснялся быть реалистом, но в драгоценную раму его рассказов и повестей заключены не пейзажи и не жанровые сценки, не портреты, а сама жизнь
Как будто вновь - За городом вырос пустынный квартал На почве болотной и зыбкой. Там жили поэты Да какой там квартал - Сайгон, вросший в плоть Петербурга, по масштабу скорее приближался к району. В конце восьмидесятых это пламя полыхало уже по всему Питеру. Мы читали в студенческих общагах совершенно незнакомым людям - и все они были наши люди; наши в рассмотренном комплиментарном смысле. Андеграунд стал массовым движением, в то время как кофеманы напоминали скорее элитарный кружок. Они в какой-то степени походили на обэриутов; андеграунд же перекликался с другим аналогичным брожением умов, известным как Серебряный век. Серебряный век возник как консорция на переходе от акматической фазы к фазе надлома, в эпоху болезненной ломки стереотипов поведения. Как мы знаем, подъем пассионарности этнической системы сопровождается усложнением ее внутренней структуры, появлением множества устойчивых внутрисистемных объединений. В эпоху Серебряного века расцветали кружки символистов, акмеистов, футуристов и т.д., без счета. Как символом андеграунда стал Сайгон, так символом Серебряного века был трактир «Бродячая собака». На втором дворе подвал, В нём приют собачий, Всякий, кто сюда попал, Просто пёс бродячий. (Из «Свиной книги») Прекрасен пёсий кров, когда шагнуло за ночь, Когда Ахматова богиней входит в зал. (Б.Садовский) Здесь цепи многие развязаны, - Всё сохранит подземный зал, И те слова, что ночью сказаны, Другой бы утром не сказал (М.Кузьмин) Сегодня нам еще предстоит заниматься сравнительной кинологией, так что впереди нас ждет множество собак; эта забрела сюда первой.
Некоторые из них претендовали на то, чтобы монопольно представлять искусство Страны Советов и ее культуру в целом (Пролеткульт). Особой пестротой течений и группировок выделялась поэзия. В 1918 году в Москве был создан Всероссийский союз поэтов под председательством В. Каменского (затем его сменил на этом посту В. Брюсов). Маяковский вместе с Брюсовым, Бурлюком и Шершеневичем входил в состав правления. Первоначальный состав союза - около восьмидесяти членов - дробился на множество группировок! Тут были неоклассики, реалисты и неореалисты, неоромантики, символисты, акмеисты, неоакмеисты, футуристы и неофутуристы, центрифугалы, имажинисты, экспрессионисты, презентисты, акцидентисты, ктематики, беспредметники, ничевоки, «поэты вне школ», иллюзионисты, инструменталисты... Так и напрашивается строка Маяковского: «кто их к черту разберет!» Да и разбирались ли сами, - по крайней мере, некоторые - объединившись вдвоем-втроем в некую группу, скажем, иллюзионистов, не путали ли поэзию с цирком, с эстрадой?.. Маяковский язвил: - Каждая группа - три трупа
Разумеется, такой человек способен вникнуть в разные смыслы времени и сказать свое. Не менее существенно и то, что, говоря, свое, он не указывал эпохе, как ей жить. А указывали все: символисты, акмеисты, футуристы, "знаньевцы", социалисты разнообразных толков (эсеры, меньшевики, большевики), кадеты, октябристы, монархисты, неофиты православия. Время между "Февралем" и "Октябрем", когда ему пришлось выступить в роли "указчика", он вспоминал как самое неподлинное для себя: "Неустанно носясь по фронту, защищая в армейских комитетах свои резолюции, произнося речи в окопах и тылу, призывая к защите родины и революции и разоблачая большевиков, я впервые за всю свою жизнь не чувствовал себя тем, кем я на самом деле был. Время величайшего напряжения и даже расцвета моей жизни, осталось у меня в памяти временем предельного ущемления моего "я" 9. По своему психологическому складу, Степун был скорее аналитик и наблюдатель. Но поразительно то, что при таком складе ума и характера, он сменил в жизни невероятное количество ролей, порой играя их одновременно. Родился (1884) и вырос в деревне, проведя почти помещичье детство.
Подчёркнутая преемственность отнюдь не означает абсолютную устойчивость и неизменность культуры. По крайней мере, способность к саморазвитию, изменчивости — это важнейший признак социокультурного процесса. В данном случае подчёркивается преемственность новаторских традиций. Если в культуре того или иного народа развиты традиции свободы творчества, проявления индивидуальности и т. д., то в этом случае сама культурная традиция как бы "подталкивает" людей к поиску, инновациям. Народ, в культуре которого мало развиты традиции, способствующие поиску, новаторству, обрекает себя на отставание, на серьёзные трудности. Каждый шаг на дистанции развития социальной жизни ему будет даваться с большим трудом. Чрезмерный консерватизм культуры, недоверие к новому, неприятие социального риска блокирует инновации. Вместе с тем важно, чтобы в культуре традиции поддержки новаторства сочетались с разумным консерватизмом, с приверженностью к стабильности, устойчивости, предсказуемости. Во взаимосвязи культуры и творческой деятельности сделаем акцент на следующих моментах: 1. Значимость культуры как социального феномена объясняется, прежде всего, тем, что это непосредственный, актуальный "виновник" содержания, стиля практической жизни людей.
В отличие от футуристов, отмежевываясь от символистов, акмеисты, и прежде всего сам Гумилев, сохраняли очень многое из их поэтики. Но эти образы и «приемы» (термин, который Гумилев использует раньше, чем формалисты) осмысляются по-новому. Рубежом в «преодолении символизма» (по формулировке известной статьи академика В. М. Жирмунского, одобренной и Гумилевым) был 1913 год. К этому времени относится и статья Гумилева, являющаяся манифестом нового, основанного им направления, и читанный в самом начале года на кружке скульптора Крахта при издательстве «Мусагет» доклад молодого Пастернака «Символизм и бессмертие», где изложено мировоззрение, развивающееся потом поэтом на протяжении почти всей его творческой деятельности. Сходство текстов манифестов двух поэтов (безусловно, совершенно друг от друга независимых) разительно. Пересмотр символистских концепций в начале 1910-х годов осуществлялся прежде всего в связи с новым пониманием философии (и психологии) искусства. При всем различии между отдельными направлениями постсимволизма в этом они сходились. В начале 1913 года Гумилев говорит, что на мену символизму приходит иное течение, требующее «большого равновесия сил и более точного знания отношений между субъектом и объектом, чем то было в символизме».
Он учился в Строгановском художественно-промышленном училище и в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, участвовал в выставках профессиональных художников, рьяно полемизировал на диспутах об искусстве , а в 1920-е годы создавал плакаты для «Окон РОСТА» . Об устойчивом интересе к живописному и театральному, в конечном счете к новому синтезу искусств, говорят и знаменитая желтая кофта поэта, и демонстративные «прогулки» футуристов по Кузнецкому мосту с разрисованными лицами. Обратимся к тому, как футуристы, прежде всего Маяковский и Хлебников, осмысляли связи слова и живописи. Роль живописного в литературе, так ярко проявившегося в творчестве символистов, в поэзии и прозе Бунина, произведениях Куприна, многих других художников слова, вслед за символистами неоднократно подчеркивали футуристы, правда, с изрядной долей полемики по отношению к своим литературным предшественникам. Так, общим местом в статьях и манифестах становятся постоянные аналогии между словом и живописью, открытиями которой активно пользуются поэты новой литературной группы.
Каждый из них вносил в поэзию свои, только ему свойственные мотивы и настроения, свои поэтические образы. С иными взглядами на искусство вообще и на поэзию в частности выступили футуристы. Они объявили себя противниками современного буржуазного общества, уродующего личность, и защитниками «естественного» человека, его права на свободное, индивидуальное развитие. Но эти заявления нередко сводились к абстрактному декларированию индивидуализма, свободы от нравственных и культурных традиций. В отличие от акмеистов, которые хотя и выступали против символизма, но тем не менее считали себя в известной степени его продолжателями, футуристы с самого начала провозгласили полный отказ от любых литературных традиций и в первую очередь от классического наследия, утверждая, что оно безнадежно устарело. В своих крикливых и дерзко написанных манифестах они прославляли новую жизнь, развивающуюся под влиянием науки и технического прогресса, отвергая все, что было «до», заявляли о своем желании переделать мир, чему, с их точки зрения, в немалой степени должна содействовать поэзия.
У зулусов распространены изготовление украшений из цветного бисера, развито производство керамики (в основном изготовление кувшинов для хранения пива и кисло-молочных продуктов). Одним из наиболее известных современных зулусских гончаров является Неста Нала, получившей главный приз на Первой национальной ремесленной выставке, которая прошла в Дурбане в 1995. У зулусов распространено также плетение корзин, сосудов, циновок, салфеток для стола, коробочек для хранения медикаментов, фильтров для процеживания пива (пивная церемония – важная часть жизни зулусов) из пальмовых веток и листьев. Отличаются изяществом уникальные маленькие сосуды, изготовленные современным мастером из Хлобисы Р. Ндвандве. Распространены также резьба по дереву – изготовленные из цельного куска дерева и тщательно отполированные и украшенные геометрическим орнаментом ковши, ложки и блюда, а также подголовники (у зулусов они считаются связующим звеном с прошлым их рода). Литература. Основана на богатых традициях устного творчества – зулусские, бушменские и готтентотские сказки, а также мифы, песни и пословицы других народов, населяющих страну.
Вышивку часто применяли для украшения одежд священнослужителям, которые символизируют все божественное. Поэтому в мотивах их одежды часто используются такие вышивки, как виноградная лоза. Только в одеянии священнослужителей вышивка оставалась традиционна и сохраняла свои корни. Однако с изменением моды вышивка утратила ведущее место в украшении одежды и осталась жить в убранстве быта. Стали появляться вышитые картины, ковры, экраны для каминов. Вышивкой стали украшать сумочки, кошельки, бумажники, записные книжки и др. Получает развитие вышивка бисером. Но особенно популярной в 19 веке становится вышивка крестом. Это не случайно. После поражения восстания декабристом, русское общество возвращается к Богу, к традициям народного творчества. Немало этому способствовал и Н. М. Карамзин со своей «Историей Государства Российского», который буквально открыл русскому обществу его историю. Вышивали в то время по канве цветными нитями. Во второй половине 19 века вышивка использовалась и в верхней одежде. Вышивка делилась на городскую и крестьянскую. Городская вышивка была подвержена влиянию моды, приходившей с Запада.
Вотличие от предшественников вождь акмеистов провозгласил «самоценность каждого явления», иначе – значение «всех явлений-братьев». А новому течению дал два названия-истолкования: акмеизм и адамизм – «мужественно твёрдый и ясный взгляд на жизнь». Гумилёв, однако, в той же статье утвердил необходимость для акмеистов «угадывать то, что будет следующий час для нас, для нашего дела, для всего мира». Следовательно, от прозрений неведомого он не отказывался. Как не отказал искусству в его «мировом значении облагородить людскую природу» о чём позже писал в другой работе. Преемственность между программами символистов и акмеистов была явной Непосредственным предтёчей акмеистов стал Иннокентий Анненский. «Исток поэзии Гумилёва, - писала Ахматова, - не в стихах французких парнасцев, как это принято считать, а в Анненском. Я веду своё «начало» то стихов Анненского». Он владел удивительным, притягивающим акмеистов даром художественно приобразоовать впелатления от несовершенной жизни. Акмеисты отпочковались от символистов. Они отрицали мистические устремления символистов. Акмеисты провозглашали высокую самоценность земного, здешнего мира, его красок и форм, звали «возлюбить землю», как можно меньше говорить о вечности.
Словом , можно легко доказать , что многими своими стихами Блок был продолжатель и как бы двойник тех немецких не слишком даровых писателей , которые в 1798 и 1799 годах жили на известковом берегу реки Заале. Можно проследить все их влияния , и написать весьма наукообразную книгу , в которой будет много эрудиции , но не будет одного – Блока. Ибо Блок ,как и всякий поэт , есть явление единственное ,с душой ,не похожей ни чью, и если мы хотим понять его душу ,мы должны следить не за тем ,чем он случайно похож на других ,а лишь за тем ,чем он ни на кого не похож. Поэзия существует не для того ,чтобы мы изучали её или критиковали её ,а для того, чтобы мы ею жили. И какое мне дело ,был ли Блок символист ,акмеист или неоромантик ,если я хочу , чтобы его стихи волновали меня ,хочу позволить себе эту роскошь тревожится ими ,а не регистрировать их по заранее приготовленными рубрикам ? Что прибавится к нашему знанию о Блоке ,если нам будет указанно ,что с конца 1902 года на него ,кроме Соловьёва, Полонского ,Фета ,стали влиять модернисты ,что с тех пор он осознал себя как привержена символической школы ,что у него стали появляться стихи ,внушённые Бальмонтом и Брюсовым ? Разве мы не стремимся увидеть в нём именно то ,чего никто ,кроме него ,не имеет , то редкостное и странное нечто ,которое носит наивное имя: душа.
Шмелев создал произведение, в котором жизнь человека неразрывно связана с действием Божественного Промысла. О новаторстве творчества Шмелева в этом плане пишет Ильин. «И вот с тех пор как существует русская литература, впервые художник показал эту чудесную встречу мироосвящающего православия с разверстой и отзывчиво—нежной детской душой. Впервые создана лирическая поэма об этой встрече, состаивающейся не в догмате, и не в таинстве, и не в богослужении, а в быту. Ибо быт насквозь пронизан токами православного созерцания. Нужно сказать, что Даринька и Виктор Алексеевич – не вымышленные персонажи, а реальные люди. Шмелев с документальной точностью воссоздает историю их взаимоотношений. В заметках Ю.А. Кутыриной (племянницы Ольги Александровны Шмелевой), опубликованных в парижском журнале «Возрождение», сообщается, что Виктор Алексеевич Вейденгаммер был родственником О.А. Шмелевой, братом ее матери. Шмелев, вероятно, встречался с Вейденгаммером в Оптинской пустыни в 1900 – 1910-х гг., о чем свидетельствует первая фраза: «Эту чудесную историю – в ней земное сливается с небесным – я слышал от самого Виктора Алексеевича, а заключительные ее главы происходили почти на моих глазах», как и последующие реплики автора («В.А. рассказывал » и др.). Ссылаясь на ряд труднодоступных для российских исследователей источников, американский литературовед Ольга Сорокина в монографии «Московиана.
Несомненно одно: в русской поэзии, особенно у Тютчева и Фета, были зерна, проросшие в творчестве символистов. А тот факт, что символистское течение, возникнув, не умерло, не исчезло до срока, а развивалось, вовлекая в свое русло новые силы, свидетельствует о национальной почве, об определенных его корнях в духовной культуре России. Русский символизм резко отличался от западного всем своим обликом – духовностью, разнообразием творческих единиц, высотой и богатством своих свершений. На первых порах, в девяностые годы, стихи символистов, с их непривычными для публики словосочетаниями и образами, часто подвергались насмешкам и даже глумлению. К поэтам-символистам прилагали название декадентов, подразумевая под этим термином упаднические настроения безнадежности, чувство неприятия жизни, резко выраженный индивидуализм. Черты того и другого можно легко обнаружить у молодого Бальмонта – мотивы тоски и подавленности свойственны его ранним книгам, так же как демонстративный индивидуализм присущ начальным стихам Брюсова; символисты вырастали в определенной атмосфере и во многом несли ее печать.
Композиция и изобразит. ср-ва Д. - сборник текучего состава. многие его списки отличаются др. от др. составляя неск. редакций и типов,что является обычным для срвек. памятников. Д. - всего фрагмент “культурного текста” своей эпохи. Стоглав и Судебник были законами официальными. Д. навсегда остался свободным от жесткой нормализации. Сложность содержания делает К. размытой. Изобр. ср- ва. Д. использует изречения народной мудрости. В Д. нет намеренного сочинительства, поэтич. или ораторских приемов, создающих впечатление образности. Нет тех худ. ср-в современной лит-ры,к-рые в 15 в. успешно воплощались в ср-вах самого языка - образного. синкретически многозначного, гибкого в изложении мысли и настолько яркого, что насовременный язык не всегда удается передать многоцветье его образов. Лит. традиция идет от древнейших переводов на славянский яз. христ. текстов нравственного хар-ра. В Д. отражена духовность как естественная потребность личности, живущей в жеском мире средневековья, “снятая” с древненовгородской традиции. Новаторство Д. в том и состоит, что не в пример своим источникам, он по- новому понимает характер и уже включает в социальную практику то. что психологи называют направленностью. тем самым подступая к понятию о самосознании. 36. “Смута” 17 в. и древнерусская лит-ра. “Летописная книга” С.
Русские символисты ловили отголоски философии Ницше и Шопенгауэра. Однако они решительно отрицали свою принципиальную зависимость от западноевропейской литературы. Они искали свои корни в русской поэзии – в книгах Тютчева, Фета, Фофанова, простирая свои родственные притязания даже на Пушкина и Лермонтова. Бальмонт, например, считал, что символизм в мировой литературе существовал издавна. Символистами были, по его мнению, Кальдерон и Блейк, Эдгар По и Бодлер, Генрик Ибсен и Эмиль Верхарн. Несомненно, одно: в русской поэзии, особенно у Тютчева и Фета, были зерна, проросшие в творчестве символистов. А тот факт, что символистское течение, возникнув, не умерло, не исчезло до срока, а развивалось, вовлекая в своё русло новые силы, свидетельствуют о национальной почве, об определенных её корнях в духовной культуре России. Русский символизм резко отличался от западного всем своим обликом – духовностью, разнообразием творческих единиц, высотой и богатством своих свершений. На первых порах, в девяностые годы, стихи символистов, с их непривычными для публики словосочетаниями и образами, часто подвергались насмешкам и даже глумлениям.
![]() | 978 63 62 |