Андрей Белый

 К вопросу о влиянии творчества К Кастанеды на В О Пелевина

Итак, подводя некоторые итоги, я думаю, стоит безусловно признать огромную значимость той функции, какую выполняют в "Жизни насекомых" обращения к текстам Кастанеды, функции, не только организующей отдельные куски романа, но и обеспечивающей во многом его целостность и структурную выстроенность, причем мы имеем полное право утверждать, что он относится к той категории текстов, более-менее адекватное понимание которых без учета интертекстуальных связей неосуществимо. Андрей Белов Март - апрель, 2004 Литература 1. Виртуальная конференция с Виктором Пелевиным. 2. Генис А. Поле чудес. Эссе о Викторе Пелевине из цикла "Беседы о новой словесности". 3. Иz Е. Кастанеда в кривом зеркале китайского натурализма. 4. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? Об одной авантюре Виктора Пелевина. НЛО. 1997. - №28. 5. Куллэ В. Красная магия, или девять способов написания иероглифа "дерево". Литературное обозрение. - 1998. - №2. 6. Михайлов А. В. Травестия // Литературоведческий энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. 7. Пелевин В

 Русская культура в начале XX века: Символизм. Религиозные течения в философии

Бальмонт видел в нем путь постижения сокровенных, неразгаданных глубин человеческой души; Вяч. Иванов считал, что символизм поможет преодолеть разрыв между художником и народом, а А. Белый был убежден, что это та основа, на которой будет создано новое искусство, способное преобразить человеческую личность. Рассмотрим более подробно творчество А. Белого, как одного из ведущих теоретиков символизма. Андрей Белый — поэт самобытный и оригинальный. В его поэзии контрастно сосуществовали пафос и ирония, бытовые зарисовки и интимные переживания, картины природы и философские размышления. В 1904 году выпустил книгу стихов «Золото в лазури», в которой заявил о себе как талантливый поэт-символист. Андрей Белый, как теоретик символизма, так раскрывает смысл своей платформы: «символизм, приемля лозунги исторических школ, их вскрывает в их «плюсах» и «минусах»; он — самосознание творчества, как критицизм; до него оно слепо: он противопоставляет себя «школам» там, где эти школы нарушают основной лозунг единства формы и содержания; романтики его нарушают в сторону содержания, переживаемого субъективно; сентенционизм — в сторону содержания, понимаемого абстрактно; современный классицизм (пассеизм) его нарушает в сторону формы.

 Курсив мой (Главы 1-4)

Мария Федоровна говорит, что клецки в супе несъедобны, и спрашива-ет, верю ли я в Бога. Семен Юшкевич, смотря вокруг себя грустными глазами, - о том, что все ни к чему, и скоро будет смерть, и пора о душе подумать. Андрей Белый с напряженной улыбкой сверлящими глазами смотрит себе в тарелку - ему забыли дать ложку, и он молча ждет, когда кто-нибудь из домашних это заметит. Он ошеломлен шумом, хохотом на "молодом" конце стола и гробовым молчанием самого хозяина, который смотрит поверх всех, барабанит по с юлу пальцами и молчит - это значт, что он не в духе Tyт же сидят Ходасевич, Виктор Шклов-ский, Сумский (издатель "Эпохи"), Гржебин, Ладыжников (старый друг Горького и его издатель тоже), дирижер и пианист Добровейн, другие гости. Только постепенно Горький оттаивает, и к концу обеда затевается уже стройный разговор, преимущественно говорит сам Горький, иногда говорит Ходасевич или Белый... Но Белый здесь не такой, как всегда, здесь его церемонная вежливость бывает доведена до крайних пределов, он соглашается со всеми, едва вникая, даже с Марией Федоровной в том, что курица пережарена

 Серебрянный век русской поэзии. Творчество Маяковского

Это словосочетание поначалу использовалось для характеристики вершинных явлений поэтической культуры начала XX века. Однако постепенно термин «серебряный век» стали относить к той части всей художественной культуры России конца XIX- начала XX века, которая была связана с символизмом, акмеизмом, «неокрестьянской» и частично футуристической литературы. Литературные течения серебряного века. В литературе развивается новое течение - модернизм. В свою очередь, оно делится на следующие направления: символизм, акмеизм, футуризм. Футуристы вообще отрицали прежний мир во имя создания будущего; к этому течению принадлежали Маяковский, Хлебников, Северянин, Гуро, Каменский. Символисты. Движение символистов возникло как протест против оскудения русской поэзии, как стремление сказать в ней свежее слово, вернуть ей жизненную силу. Русской символизм резко отличался от западного всем своим обликом - духовностью, разнообразием творческих единиц, высотой и богатством своих свершений. Поэтами - символистами были - Брюсов, Мережковский, Блок, Бальмонт, Гиппиус, Иванов, Андрей Белый, Балтрушайтис. Их идеологом выступал Д.Мережковский, а учителем - В.Брюсов. Свои взгляды Мережковский изложил сначала в докладе (1892), а затем в книге "О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы"(1893).

 И быль и небылицы о Блоке и о себе

Нас же разговоры "мистического лета" связали к осени очень крепкими узами, надежным доверием, сблизили до понимания друг друга с полуслова, хотя мы и оставались по-прежнему жизненно далеки. Началась зима, принесшая много перемен. Я стала учиться на курсах М. М. Читау, на Гагаринской. Влияние Блока усиливалось, так как неожиданно для себя я пришла к некоторой церковности, вовсе мне не свойственной. Я жила интенсивной духовной жизнью. Закаты того года, столь известные и по стихам Блока, и по Андрею Белому, я переживала ярко. Особенно помню их при возвращении с курсов, через Николаевский мост. Бродить по Петербургу - это и в предыдущую зиму было большой, насыщенной частью дня. Раз, идя по Садовой, мимо часовни у Спаса на Сенной, я заглянула в открытые двери. Образа, трепет бесчисленных огоньков восковых свечей, припавшие, молящиеся фигуры. Сердце защемило от того, что я вне этого мира, что вне этой древней правды. Никакой Гостиный двор - любимый мираж соблазнов и недоступных фантасмагорий блесков, красок, цветов (денег было мало-мало) - не развлек меня

 Русский символизм как литературное течение

В первой строфе автор говорит, что все вокруг чудесно и гармонично. Во второй строфе строчками: Как над пенной бездною ручей. Льются мысли Блесками летающих лучей Автор рисует картину ручья, водопада низвергающегося вниз, в пенную бездну, и от этого в разные стороны разлетаются тысячи мелких сверкающих капелек, так льются и человеческие мысли. Андрей Белый в октябре 1903 года заказал в типографии и разослал по знакомым визитные карточки: «Фамилия» Фафивва была для особой выразительности набрана церковно- славянским шрифтом с двумя, в то время уже не употреблявшимися буквами – фитой и ижицей. К нему (А. Белому) чуть не вызвали психиатра. Этими карточками Белый хотел создать особую атмосферу, в которой игра (смешные, вымышленные имена и адреса) и мифические персонажи (единорог, а на других карточках – кентавры, карлики и пр.) становились частью окружающего реального мира. Ведь отпечатанные в типографии визитные карточки приходили по настоящей почте или их приносил посыльный. Быть человеком круга всех московских символистов значило не отрицать возможности существования единорогов в московских закоулках.

 Традиционная и современная культура

И, наконец, третьи - так называемые «младшие» символисты (Александр Блок, Андрей Белый, Вячеслав Иванов) - были приверженцы философско- религиозного понимания мира в духе учения философа Вл.Соловьева. Если в первом поэтическом сборнике А.Блока «Стихи о Прекрасной Даме» (1903) встречаются часто экстатические песни, которые поэт обращал к своей Прекрасной Даме, то уже в сборнике «Нечаянная радость» (1907) Блок явно идет к реализму, заявляя в предисловии к сборнику: «Нечаянная радость» - это мой образ грядущего мира». Для ранней поэзии А.Белого характерны мистические мотивы, гротескное восприятие действительности («симфонии»), формальное экспериментаторство. Поэзия Вяч.Иванова ориентирована на культурно-философскую проблематику античности и средневековья; концепция творчества - религиозно-эстетическая. Символисты постоянно спорили друг с другом, пытаясь доказать правоту именно своих суждений об этом литературном направлении. Так, В.Брюсов рассматривал его как средство создания принципиально нового искусства; К.Бальмонт видел в нем путь постижения сокровенных, неразгаданных глубин человеческой души; Вяч.Иванов считал, что символизм поможет преодолеть разрыв между художником и народом, а А.Белый был убежден, что это та основа, на которой будет создано новое искусство, способное преобразить человеческую личность.

 Религиозный символ и художественный символизм

Особенно характерна в этом отношении сцена балета, исполняемого слугами Венеры у алтаря Пана, которые являют собой, с одной стороны, сатиров, античных пастухов и пастушек, с другой — денди во фраках и дам французского двора. «Какое прелестное зрелище! — восклицает О. Бердслей. Какой восхитительный эффект был достигнут этим сочетанием шелковых чулок и волосатых ног, дорогих вышитых кафтанов и скромных блуз, хитрых причесок и нечесанных локонов». Однако романтическая новелла О. Бердслея убедительно показала эклектичность и поверхностность этого эксперимента, так же как и попытки символистов в целом переосмыслить средневековую символику. В русском символизме идеи безыдеальной концепции были подхвачены и выражены, может быть, еще более сильно и последовательно. Детский лепет мне несносен, Мне противен стук машин, Я хочу под тенью сосен Быть один, всегда один. — пишет один из наиболее мрачных русских поэтов-символистов Федор Сологуб. Теоретики русского символизма пытались эту художественную практику, абсолютизирующую символ как художественный универсальный принцип, оправдать и сделать всеобщим условием художественного творчества. «Романтическая, классическая, реалистическая и собственно-символическая школа есть лишь различные способы символизации», — писал Андрей Белый.

 Фридрих Ницше в русской художественной культуре

Андрей Белый метко назвал сверхчеловека "иконой Ницше"37. Нетрудно допустить, что "иконографией" этого образа для него могли послужить многочисленные "Демоны" Врубеля, проявлявшиеся под кистью художника то в "светотьме" монохромных листов, то в радужных, кристаллических переливах красок на монументальных холстах. Недаром в воспоминаниях жены художника они однозначно идентифицировались со сверхчеловеком: "Демон у него совсем необыкновенный, не лермонтовский, а какой-то современный ницшеанец "38. "Как демон, с гордою душой, Я меж людей беспечный странник, Для мира и небес чужой ", "И все, что пред собой он видел, Он презирал ", "непобедимое сомненье", "к жизни хладное презренье", "с небом гордая вражда" - всем этим пронзительным описаниям из поэмы Лермонтова найдутся точные параллели, рассыпанные в текстах Ницше, и прежде всего в "книге для всех и ни для кого" - "Так говорил Заратустра"39. Передать все оттенки этого многогранного состояния, убедить зрителя в неисчерпаемой глубине этого образа, находящегося "по ту сторону добра и зла", было бесспорной "сверхзадачей" Врубеля.

 Ритмы символа

Отмечаемые Ходасевичем единство "воздуха символизма" и "коллективность творчества" исключают проведение чётких разграничительных линий. Итак, наш первый тезис: символ и символизм представляют собой явления неоднородные, сложные диахронически и синхронически. Однако же, необходимо иметь в виду зазор между старшими (Анненский, Бальмонт, Брюсов, Балтрушайтис, Волошин) и младшими (Вяч. Ив. Иванов, Белый, Блок, С. Соловьёв, Эллис) символистами. С точки зрения художественных достижений образ символизма определили именно старшие. Их стихи (да и проза) были куда более популярны и среди современников, и среди потомков. Исключение составляет разве что Блок - но и он, связанный с младшими символистами биографически и в этом отношении будучи одним из них, творчески соотносим скорее со старшими. А вот теоретиками оказались как раз младшие: Вячеслав Иванов (старший по возрасту Бальмонта, Брюсова и Балтрушайтиса, не говоря уж о Волошине!) и Андрей Белый, оригинальные мыслители и плодовитые эссеисты, в дискуссии 1906-909 годов между которыми и сложилась методология символизма - выражавшая творческий опыт и, даже в большей степени, творческий миф младших символистов.

 Перед ликом иконным. Андрей Белый

В стихотворении пунцовый цвет дан во втором значении. В той же статье поэт пишет: "Часто застигнутый в одиноких переулках глубокою полночью, останавливались перед пунцовым огоньком лампадки, моля о том, чтобы вся жизнь озарилась пунцовым" (А.Белый. Арабески.М.,1911,с.127). 2. Здесь и далее мы употребляем понятие "лирический герой", чтобы избежать чересчур прямолинейного отождествления самих поэтов, их отношения к иконе с теми вымышленными лицами, от имени которых написаны стихи или с теми героями, которые действуют в стихах. И слово "поэт" мы часто употребляем именно в этом значении — "лирический герой" стихотворения или поэмы. 3. Такое впечатление от русских икон было у некоторых иностранцев. Например, Теофиль Готье, немало написавший о русской иконе, также ощущал в жестах святых некую угрозу. 4. Такого рода противопоставление, естественно возникающее на контрасте темного лика и золоченого оклада встречается в произведениях многих писателей и поэтов, назовем только Толстого, Кузмина, Цветаеву. В той же статье "Священные цвета" Андрей Белый приводит слова св. апостола Иоанна "Бог есть свет" и на основе этого пишет, что белый цвет есть воплощенная полнота бытия.

 Символизм

Русские символисты традиционно делятся на "старших" и "младших". Старшие - их также называли декадентами - Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, В. Я. Брюсов, Ж. Д. Бальмонт, Ф. К. Сологуб - отразили в своем творчестве черты общеевропейского панэстетизма. Младшие символисты - Александр Блок, Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Иннокентий Анненский - помимо эстетизма воплощали в своем творчестве эстетическую утопию поисков мистической Вечной Женственности. Для русского С. особенно характерен феномен жизнестроительства(см. биография), стирания границ между текстом и реальностью, проживания жизни как текста. Символисты были первыми в русской культуре, кто построил концепцию интертекста. В их творчестве представление о Тексте с большой буквы вообще играет определяющую роль. С. не воспринимал текст как отображение реальности. Для него дело обстояло противоположным образом. Свойства художественного текста приписывались ими самой реальности. Мир представал как иерархия текстов. Стремясь воссоздать располагающийся на вершине мира Текст-Миф, символисты осмысляют этот Текст как глобальный миф о мире. Такая иерархия миров-текстов создавалась при помощи поэтики цитат и реминисценций, то есть поэтики неомифологизма, также впервые примененной в русской культуре символистами.

 В поисках новой жизни

Но чем пристальнее поэт вглядывался в жизнь России, тем дальше отодвигались его надежды на ее скорое обновление. Образы светлые и яркие все больше вытеснялись в его стихах мрачными по своей тональности картинами. В некоторых стихах сквозит даже чувство отчаяния: Роковая страна, ледяная, Проклятая железной судьбой — Мать Россия, о Родина злая, Кто же так подшутил над тобой? Поэт не находит ответа на роковой вопрос. Далее рождаются у него стихи, по силе отрицания не имеющие аналогов в русской поэзии: Исчезни в пространство, исчезни, Россия, Россия моя! Поэт не вступает в спор с историей, он лишь констатирует факт гибельного положения страны. С предельной силой заявила о себе личная сопричастность общему неблагополучию. Весь сборник “Пепел” исполнен чувством соучастия в страдании. Отныне это чувство будет сопровождать Белого как особенность его миросозерцания, формируя особую, только ему присущую лирическую интонацию. Мать Россия! Тебе мои песни, — О немая, суровая мать! — Здесь и глуше мне дай, и безвестней Непутевую жизнь отрыдать. Андрей Белый ощущал себя в России, а Россию ощущал в себе — своим лирическим героем, своим скрытым “я”.

 Поэзия В. Брюсова

Не случайно и многие из старших символистов во главе с Бальмонтом заговорили тогда о переходе от «угнетенности и сумерек — к радостному свету и победительному Солнцу». Такова обстановка, в которой появляется «Urbi e Orbi». Общее отношение символистов к книге было восторженным. Андрей Белый вспоминал: «Urbi e Orbi» была встречена как нечто чрезвычайное». Ал. Блок назвал книгу «крупнейшим литературным явлением за последние годы»; Брюсов же, утверждал он, «по моему убеждению, теперь первый в России поэт». Вяч. Иванов писал: «Твой правый стих, твой стих победный. незыблем, как латинский зык. Ты — духа страж». Андрей Белый возвещал, что он, «поэт, ищущий пророков о тайне неба вопиющих», нашел наконец своего мага в Брюсове: «В венце из звезд упорным магом с улыбкой вещею глядите». При всем этом, когда Блок назвал Брюсова «кормщиком символизма» Брюсов ответил: «Не возлагайте на меня бремени, которое подъять я не в силах.Дайте мне быть только художником в узком смысле слова, - все большее довершите вы, молодые, младшие».

 Младосимволисты (теурги)

Так в ранних статьях Белого теургия предстает в своем первозданном виде — вплоть до веры в изменение физической природы человека и его «вознесенности» над историей. В позднейших его работах, в многочисленных статьях, собранных в книгах «Символизм» (1910), «Арабески» (1911) и «Луг зеленый» (1910), уже не будет столь наивных и нелепых утверждений и теургизм обосновывается философски и исторически со ссылками на античность, Ницше, неокантианство. Суть философии и эстетики теургии останется, однако неизменной. И это в 1933 году признал сам Андрей Белый, когда, уже значительно изменившийся под влиянием советской жизни, опубликовал книгу «Начало века». «С 1902 до 1909 года, — читаем мы здесь, — мои. взгляды по существу не менялись; менялось методологическое обоснование: попытка базировать психологически теорию символизма сменялась усилиями дать символизму гносеологическое. обоснование» и т. д. «В статьях этих лет с достаточной полнотой отразилось.мое «кредо». Прослеживать все варианты обоснования теургии, которые Белый связывал с учениями разных философов, не имеет смысла.

 Образы революции у А. Белого и А. Блока

Но что может значить для поэта подобное «принятие»? В любом случае не стоит преувеличивать это значение для судеб самой России. Идея Шкловского об иронической дистанции, которую занимал Блок как поэт в отношение эстетизированной им в «Двенадцати» садистической чувственности, выглядит малоубедительно. Блок коллапсировал только тогда, когда машина революции развернулась в его собственную сторону. Но Белый, как известно, приспособился в советской России немногим лучше. Никто и не собирался выполнять положений подписанного им в одностороннем порядке символического мазохистского договора. Альтернатива обществу внутри самого общества (особенно русского) неосуществима — это самопротиворечивая задача.  Список литературы 1) Белый А. Между двух революций. М.: Художественная литература, 1990. С. 11. 2) Например, в предисловии к «Москве» Белый утверждал, что он изобразил в своем романе «беспомощность науки в буржуазном строе», «схватку свободной по существу науки с капиталистическим строем», «разложение устоев дореволюционного быта и индивидуальных сознаний, — в буржуазном, мелкобуржуазном и интеллигентском кругу». 3) Современные записки. 1927. № 31. С. 258. 4) См., например, его статьи 1930-х годов: «Как мы пишем», «О себе как писателе» (Андрей Белый: Проблемы творчества. М.: Советский писатель, 1988). 5) Здесь нужно упомянуть, что в те же годы начала свою деятельность организованная по инициативе Шпета, Кандинского и др.

 О "праздной мозговой игре" в "Санкт-Питер-Бурхе" Б. А. Пильняка

Белого обратил внимание Н. Мораняк-Бамбурач (см.: указ. соч. С. 42). 32 Пример народного слова о Петербурге: «Петербургу быть пусту (вариант — Питербурху, Питербурху пустеть будет!) — пророчествовал с утра 9 декабря дьячок Троицкой церкви на Петербургской стороне, после того как ночью раздавались какие-то странные звуки и шум сверху, как будто кто-то бегал по колокольне — “кикимора или чорт”, по наиболее распространенной версии» (Топоров В. Н. Указ. соч. С. 323). 33 Долгополов Л. К. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л.: Советский писатель, 1988. С. 204. 34 Непременное условие Пильняка – «издать под старинку» (Пильняк Б. «Мне выпала горькая слава » С. 129) «Повесть Петербургскую.» — при подготовке ее к изданию в 1922 году не было соблюдено, по крайней мере обложка была выполнена в модернистском духе: стрела центрального проспекта Петербурга пронзала город и увенчиваласьметафизическим «Черным квадратом» К. Малевича (см.: 35 Номинация Иван Иванович Иванов  встречается и в других текстах Пильняка — в более позднем его рассказе «Человеческий ветер» (1925).

 Ирония Андрея Белого — мемуариста

Андрею Белому как писателю, захотевшему поделиться с современниками своими воспоминаниями, в какой-то степени повезло: мемуарная трилогия почти полностью увидела свет при его жизни. Книги, составившие трилогию, выходили в той естественной последовательности, которая диктуется хронологией отображенных в них событий. Первая книга трехтомника — “На рубеже двух столетий” — издавалась при жизни поэта два раза. Первый раз — в начале января 1930 г. в акционерном издательстве “Земля и фабрика” (”ЗиФ”). Второй раз — через год и там же (М.-Л., ЗиФ,1931). Вторая книга “Начало века” вышла в 1933 г. Издательская судьба этого тома была более сложной. Как отмечает современный комментатор А.В.Лавров, “4 апреля 1930 года, четыре месяца спустя после выхода воспоминаний “На рубеже двух столетий”, издательство “Земля и фабрика” заказало Белому второй том воспоминаний”. В середине июля 1930 года писатель начал работу над книгой, в декабре того же года завершил. К началу 1931 года акционерное кооперативное издательство “ЗиФ” было ассимилировано ГИХЛом, поэтому Белый сдал готовую рукопись уже в это государственное издательство.