Александр Первый и его время

Эмпириокритики уделяли философской проблематике гораздо больше внимания, чем позитивисты XIX в., и в то же время они усилили «антиметафизическую» направленность позитивизма (ряд утверждений самого Конта и Спенсера махисты уже прямо называют «метафизическими»). Махизм характеризуется расширением эмпиризма и феноменализма и более последовательным проведением идеала «описательной» науки. На решительный поворот в развитии естествознания, который произошел на рубеже XIX—XX вв., позитивизм ответил усилением негативного характера своей концепции. Если представители первой его формы не только ратовали за избавление науки от «метафизики», но и внесли положительный вклад в познание в виде обобщения результатов научного исследования, то махисты видели основное назначение философии как теории познания в элиминации из науки всех «метафизических фикций» (к числу таковых они относят не только причинность, но и молекулярно-кинетическую теорию строения материи). Тем не менее и на стадии махизма сохраняется связь позитивизма с реальными вопросами, существующими в науке. Проблема связи абстрактных понятий теории с эмпирическими данными встает всякий раз, когда в науке происходит ломка основных категорий, когда возникает потребность возвратиться к вопросу о том, насколько обоснованы в опытных данных возводимые наукой логические построения.

При параллельном их протекании получение прибыли, возможно, еще до полного завершения процесса (после первого его этапа). При интервальном протекании этих процессов между периодом завершения инвестиций и получения прибыли проходит определенное время, продолжительность которого зависит от особенностей конкретного инвестиционного проекта. Следует отметить, что при характеристике экономической сущности инвестиций в современной литературе этот термин иногда трактуется ошибочно или слишком узко. Наиболее типичная ошибка, по мнению, например, И.А.Бланка, заключается в том, что под инвестициями понимается любое вложение средств, которое может и не приводить ни к росту капитала, ни к получению прибыли. К ним часто относят так называемые «потребительские инвестиции» (покупка телевизоров, автомобилей, квартир, дач и т.п.), которые по своему экономическому содержанию инвестициям не относятся – средства в приобретение этих товаров расходуются в данном случае на непосредственное долгосрочное потребление (если их не приобретают для последующей перепродажи).

Ирвин Шелингер, главный руководитель корпорации "Graham Field" (в Хоппедже, шт. Нью-Йорк), за свою жизнь основал две преуспевающие фирмы по производству, медицинского оборудования. Первая его компания - "Sergioco " - возникла как непосредственный результат маркетинга, ориентированного на потребителя. Шелингер рассказывает: "Я 6 месяцев работал в качестве добровольца в медицинском центре больницы "Mo e-fiore", что находится в Бронксе. Я все время старался увидеть и понять, в чем мы нуждаемся, какого рода изделие можно поставить на поток, и нашел одно. Мы разработали систему для индикации при стерилизации инструмента. Ничего похожего на рынке не было. Наша фирма выросла практически с нуля до компании с оборотом 25'000'000 долларов. Затем мы ее продали более крупной фирме". Сегодня вторая компания, созданная Ирвином, все еще выпускает изделия, которые пользуются спросом у потребителей. Все их электронное диагностическое оборудование поступает заказчикам с отпечатанным на продукте телефонным номером, по которому любой потребитель может незамедлительно сообщить фирме о любых своих пожеланиях, обратиться с вопросом: "А не могли бы вы сделать?". "Пару лет тому назад, – рассказывает Ирвин, – зима выдалась особенно холодная.

Первыми его изобретениями были технические приспособления, благодаря которым старший телеграфист на линии был уверен, что Эдисон работает, в то время как тот сладко спал. Эдисон обладал тонкой творческой натурой, но всегда пытался скрыть свое подлинное «я» под маской циника и скандалиста – этим он отличался и в бытность свою телеграфистом, и позже, когда стал финансовым магнатом. Один из служащих отделения фирмы Эдисона в Лондоне по имени Джордж Бернард Шоу придал некоторые черты своего хозяина герою романа «Иррациональный узел». В 1868 году, когда Эдисону исполнился двадцать один год, он небрежной походкой вошел в Бостонское отделение телеграфной компании «Вестерн Юнион», жуя табак и вызывающе сдвинув на затылок затрепанную солдатскую фуражку. Он явился поступить на работу – какой-то приятель дал ему рекомендацию. – Ну, вот и я, – заявил он. Управляющий смерил его взглядом: – А кто ты такой, черт тебя возьми? – Я Том Эдисон, – процедил Эдисон таким тоном, что все телеграфисты, вскипев от негодования, обернулись.

Можно говорить о театре Игоря Дмитриева, о кинематографе Игоря Дмитриева, о радиотеатре Игоря Дмитриева. Все это - "владения одного актера", населенные разноплеменной и разноречивой пестрой толпой. Хозяйка салона, фрейлина и приближенная императрицы Марии Федоровны, известная Анна Павловна Шерер (см. начало романа "Война и мир") не могла и предположить, что один из ее потомков будет актером. Тем не менее, ее сын, Адам Христианович Шерер, согрешив с дворовой девушкой Авдотьей Емельяновной Демиденко, родившегося мальчика взял в барский дом, а крепостная Авдотья получила "вольную". Бабушка Игоря - Александра Адольфовна, унаследовала англосаксонское происхождение Шереров и, хотя вышла замуж за русского - Петра Артамоновича Дмитриева, служившего в царской кавалерии, сохраняла традиции своего рода. Мать Игоря Дмитриева, Елена Ильинична, окончив балетную школу в Петрограде (класс А.Я. Вагановой), танцевала на сценах России, работала в Мюзик-холле у знаменитого Касьяна Голейзовского, танцевала и на арене цирка. Здесь впервые в возрасте 4 лет Игорь увидел свою мать на манеже в аттракционе "Лошади и танцовщицы". Среди первых его детских игр был самодеятельный кукольный театр, представления которого смотрели соседи по большой коммунальной квартире.