В Америке много нобелевских лауреатов, но большинство из них училось в других странах

Бродского к одной из книг Е. Рейна стало ключом к поэтике “элегического урбаниста”, как назвал нобелевский лауреат своего учителя-мэтра). . . А если — вспять, то Фет четвёртый выпуск «Вечерних огней» открыл обращением к читателю. “Раскрывая небольшое окошечко четвёртого выпуска в крайне ограниченном числе экземпляров, — пишет поэт в конце преамбулы, — мы только желаем сказать друзьям, что всегда рады их встретить и что за нашим окном вечерние огни ещё не погасли окончательно”. Как видим, параллель между книгой стихотворений и домом (с окнами — понимай: с выходом к читателю) неслучайна и может проводиться постоянно. И снова — кстати: если опять позволить себе перелёт через почти столетие, то образ выхода книги к читателю словно бы через окно мы обнаружим у Олега Чухонцева. Вторую книгу стихотворений (М. , 1983) он назвал «Слуховое окно», предварив её не без горькой иронии эпиграфом из Владимира Даля, из его «Толкового словаря»: “Слух в кровле, слуховое окно, хотя тут нечего слушать”. . . Насколько это окно, сквозь которое нечего слушать, пессимистичнее фетовского “небольшого окошечка”, за коим вечерние огни не погасли окончательно! Как тут не сопоставить отдалённые даты выхода книг: 1891-й. . . 1983-й. . . С архитектурой дома сопоставима концепция многих книг в русской поэзии.

И уже тогда он чувствовал неординарность этого скромного сельского учителя, его непохожесть на своих коллег. Алесь Иванович мог приютить у себя мальчика, с которым жестоко обращался его отец, не боясь скандала и вызова в суд, мог часами читать с ребятами Толстого, чтобы научить их слушать и понимать прекрасное, а не рассуждать о заблуждениях классиков, как рекомендовала школьная программа. Только теперь, спустя годы, Ткачук понимает, что для Мороза важнее всего был не багаж знаний, усвоенный учениками, а то, какими они станут людьми. Поэтому, когда началась война. Мороз не ушел, как многие, в партизанский отряд, а продолжал учить детей, вызывая косые взгляды и недобрые подозрения. Он сделал это для того, чтобы не допустить "расчеловечивания" фашистами этих ребят, ибо слишком много вложил в них. И действительно, он вырастил их патриотами, борцами с несправедливостью и злом. Не посвящая учителя в свои планы, они попытались убить местного полицая, но были схвачены гитлеровцами и приговорены к казни. Учителю удалось спастись, но он уходит из партизанского отряда, чтобы добровольно сдаться немцам. Зачем он совершил этот безрассудный поступок? Ведь не мог же он поверить гитлеровцам, обещавшим отпустить учеников, если учитель сам сдастся.

Важным базисом для этого могут быть здоровая самоуверенность и эмоциональная стабильность. Другая предпосылка творческого мышления касается взаимодействия познавательных процедур и статичного объема знаний. Доказательство того, что Гоголь хорошо учился, мы можем найти в воспоминаниях И.С. Орлая. Л.Я.Галинская писала о Булгакове: ". все поражались его начитанности, знанию литературы, музыки и пр." Земская, вспоминая о брате, говорила: " Он был человек всесторонне одаренный: рисовал, играл на рояле, карикатуры сочинял". Многие, знавшие писателей, отмечали у них и такую черту творчески мыслящей личности, как любознательность. О том, что и Гоголь, и Булгаков интересовались многими областями знаний, мы уже говорили. Следующей предпосылкой является готовность к риску и мужество. О том, что эти черты были присущи и Гоголю и Булгакову, сомневаться не приходится - за них говорят сами произведения. Чтобы написать и опубликовать в России после декабрьского восстания 1825 года " Ревизора", "Мертвые души", "Петербургские повести", Николаю Васильевичу необходимо было мужество и готовность к риску.

Большинство читавших Бунина считают его прежде всего прозаиком. И естественно. Именно такие произведения, как повесть "Деревня", рассказы "Сны Чанга", "Митина любовь", великолепный цикл "Темные аллеи", и не только -сделали по-настоящему знаменитым Бунина, нобелевским лауреатом. Но не будем забывать, что все это - проза Поэта. Вот почему она очаровывает нас, пленяет чуть слышной мелодией, удивляет и радует ярким, точным и щемящим, как в поэзии, языком. И, кстати, сам Бунин говорил: ".я главным образом поэт." Более того, переживал из-за того, что проза его вытесняет столь дорогую для души поэзию, - в глазах читателей. Когда один из поэтов-эмигрантов высказался: "Мы вас любим не за стихи", Бунин тут же дал сдачи: "Я вас тоже люблю не за стихи". Революцию Бунин не смог ни понять, ни принять. Современность, разрушающую милую его сердцу старину, нравственные устои народа, он встретил более чем холодно и уехал за границу. Но и там русский писатель "шумел", по его же словам, "своему бору", то есть нам с вами. И очень надеялся, что его поэзия станет необходимой потомкам, как воздух родины. А родина для Бунина -это прежде всего природа и человек, любящий ее.

Это одно из самых удобных средств морочить людей. Так как большинство из них не привыкло разбираться в «тонкостях» слов и выражений, то лучше принимать заранее меры против этого опасного софизма: а) стараться одно и то же понятие выражать и теми же словами и где противник этого не делает, самому делать за него, как бы повторяя на свой лад его фразу; б) каждое слово, имеющее несколько значений, стараться заменить или другим словом, более определенным по смыслу, или целым точным выражением. Иногда можно ограничиться дополнением слова какиминибудь оговорками, например, слово «любовь» заменить более точным выражением: «любовь к Богу», «к ближним», «к женщине» и т.п. 5. Из других софизмов непоследовательности надо упомянуть здесь, прежде всего очень распространенный и часто довольно курьезный софизм, который можно, пожалуй, назвать «бабьим» или вежливее – «дамским аргументом». Он в ходу и у мужчин, да еще как; но в женских устах он, в общем, получает почемуто особый блеск и рельефность. Суть его вот в чем. По многим вопросам возможно, мыслимо не одно, не два, а несколько, много решений, несколько предположений и т.д. Некоторые из них противоположны друг другу.