Взламывая код да Винчи

После этой научной работы мир раскрыл глаза, и взглянул на Леонардо, как на человека, совершившего множество проб и ошибок. Но, бесспорно, вклад да Винчи в искусство имеет широкое основание. Это основание столь объемно, что сам он не мог объективно оценить его и никогда об этом не писал. Речь не идет о композициях Леонардо, законченных и незаконченных. Скорее всего, имеется в виду его концепция градаций и пропорций. Такие слова не легко поддаются определению. Но, говоря о Леонардо, мы не можем просто рассуждать о размерах и пропорциях. Его персонажи принадлежат к новой пропорции или даже расе, которая крупнее и грациознее, чем старая, представленная у таких художников, как Боттичелли или Поллайоло. Они массивнее, весомее, мощнее, чем у художников Раннего возрождения. Новая концепция Величия изменила западное искусство. С нее началось Высокое Возрождение, и каждый художник, который следовал времени, становился должником Леонардо. Он заставил нас сойти с ума от одной только улыбки Джоконды. Он поставил знак вопроса после слова «жизнь». Его гений раскрыл перед нашими глазами грани человеческого мозга и нашел ответы на многие вопросы мироздания.

Играл на любом музыкальном инструменте, более того сам их создавал. Для искусства Леонардо да Винчи современники и потомки никогда не находили иных определений, чем «гениальное», «божественное», «великое». Те же слова относят к его научным откровениям: он придумал танк, экскаватор, вертолет, подводный корабль, парашют, автоматическое оружие, водолазный шлем, лифт, решил сложнейшие проблемы акустики, ботаники, медицины, космографии, создал проект круглого театра, придумал на столетие раньше, чем Галилей, часовой маятник, нарисовал нынешние водные лыжи, разработал теорию механики. Какой счастливец! – скажут о нем многие и станут вспоминать его любимых князей и королей, искавших с ним знакомства, зрелища и праздники, которые он придумывал как художник, драматург, актер, архитектор, а веселился на них, как дитя. Однако был ли счастлив неуемный долгожитель Леонардо, чей всякий день дарил людям и миру провидения и озарения? Он предчувствовал ужасную судьбу своих творений: разрушение «Тайной вечери», расстрел памятника Франческа Сфорца, низкую торговлю и гнусные кражи его дневников, рабочих тетрадей.

Все они возвышают и идеализируют человека, воспевают красоту, гармонию и изящество. В 1504 году Рафаэль написал вслед за свои учителем Перуджино алтарный образ «Обручение Марии» – картину совершенно изумительной красоты, просветленной грусти и мудрости, которая особенно потрясает, если отчетливо представишь себе, что тайновидец и прозорливец, создавший «Обручение», - это юноша чуть за двадцать лет. Тема покорности, полного предания себя во власть высшего начала, смирения перед ним, бывшая главной духовной темой Рафаэля, раскрытая полнее всего во многих и многих образах его Мадонн, звучит здесь поразительно ясно. Мария, стоящая перед первосвященником, протянув руку Иосифу, благочестивый Иосиф, седобородый первосвященник-патриарх написаны юношей Рафаэлем с такой глубиной и мастерством, похожим, собственно, больше на знание, чем на мастерство, которые не объяснить только художественной гениальностью, - за этим безусловно стоит человеческий (личный) опыт, и загадку его нам едва ли удастся когда-нибудь разгадать до конца Вот последующие этапы творческого пути Рафаэля: его пребывание во Флоренции (1504-1508 г.г.) – время пристального изучения работ Леонардо да Винчи, анатомии, перспективы, время усиленного самовоспитания, в котором натура гениальная остро нуждается на пороге окончательной зрелости.

Само же общество в этом случае представляется как социетальная система, изменения в одной из сфер которой приводят к соответствующим трансформациям в других подсистемах. Культура рассматривается также как надындивидуальная реальность, усвояемая человеком в процессе его социализации или, наоборот, номиналистски, т.е. как реальность личностного характера. В последнее время в культурологии наиболее активно конкурируют между собой две научно-исследовательские программы. В основе одной из них лежит деятельный подход к пониманию культуры как «технологии воспроизводства и производства человеческого общества», «духовного кода жизнедеятельности людей», «основы творческой индивидуальной активность», «адаптации и самодетерминации личности». Другая парадигма ориентирована на ценностный подход, рассматривающий культуру как «сложную иерархию идеалов и смыслов». Несмотря на различные интерпретации общим для деятельного и ценностного подходов является то, что в их рамках культура или постигается через изучение области символического, или сводится к ней, поскольку символ является тем средством реализации ценностей и смыслов культуры, которое наиболее доступно для непосредственного изучения.

Человек как наследник культуры осваивает, таким образом, национальное достояние, опыт взаимодействия человека с природой. Другое дело, что такое освоение происходит в процессе деятельного (а не пассивно-созерцательного) отношения к миру, усвоения определенной роли в семье, в обществе. Сама деятельностная сфера может сохранять национальный колорит или же приобретать массовидный характер, поэтому мы и предложили различать сферу субъекта культуры и деятельностную сферу, через которую происходит перенесение родовой культуры на индивидуальные результаты материального и духовного труда. Естественно, что и в сохранении, и трансляции присущих культуре образцов поведения, ценностей, регулирующих прежде всего отношения между людьми в обществе, должна быть определенная устойчивость, код. Эта устойчивость и есть традиция в существовании и развитии культуры, которая является одним из механизмов иера-хизации (освящения) культурных ценностей. Традиция как способ сохранения культуры показывает, что культура - это не только и не столько результат человеческой деятельности, сколько способ этой деятельности и человеческой жизни в целом.