Диалоги с Иосифом Бродским

Но здесь лирический герой говорит с Богом! Потому и опыт такого разговора является особым, отнюдь не будничным. В Америке ситуация безответности становится обыденной, то, что в России у Бродского было метафизическим прозрением, стало в другом пространстве нормой — здесь безответным становится не небо, а весь окружающий мир. Ср.: “вернувшееся восвояси морзе” действительно “возвращается”, причем дословно, в “Эклоге 4-й (зимней)” (1980). 26 Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Независимая газета, 2000. С.169. 27 Ср., например, высказывание В. Полухиной: “В идеале Бродский хотел бы получить некий новый диалект: русский вжить в английский, а английский трансформировать в русский” (Полухина В. Английский Бродский // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. Итоги трех конференций. СПб.: Звезда, 1998. С. 56). Ученый приводит также высказывания английских коллег Бродского, которые подмечали в нем то же самое стремление. 28 Если отталкиваться от тех интервью Бродского, которые переведены на русский язык, получается, что впервые формула “Поэт — орудие языка” прозвучала осенью 1976 года, а в 1977 году активность языка была связана с Музой (эссе о Мандельштаме “Сын цивилизации”).

В наше время Иосиф Бродский дал свою интерпретацию памятника. Он считал, что «Медный всадник» и Ленин на броневики – это два самых замечательных монумента в Петербурге, и отмечал, что для понимания их символики надо принять во внимание различие их местоположения. У Петра, сидящего на коне, с одной стороны – Сенат и Синод, с другой – Адмиралтейство, сзади – Исаакиевский собор, а указывает он на Академию наук. Ленин же стоя на броневике у Финляндского вокзала, имел с боку райком партии и «Кресты», сзади – вокзал («на всякий случай», по словам Бродского), а указывал он на «Большой дом» (здание КГБ на Литейном) Итак, по мере того как сменяются эпохи, накапливается исторический опыт, открываются все новые факты выдвигаются новые идеи, изменяется и зрение культуры: в ней рождаются различные интерпретации одного и того же художественного произведения. На вопрос: «В чем смысл монумента на Сенатской площади, созданного Фальконе?» нет однозначного и раз и навсегда заданного ответа. По всей видимости. Сам Фальконе вряд ли думал о том, чтобы придать подножию памятника облик волны и, отливая выступающий вперед кусок скалы, сотворить образ бездны.

Тем не менее, когда Бродский в 1991 году был назван американским поэтом-лауреатом, последовала предсказуемая реакция — ворчание по поводу выбора иммигранта, писавшего главным образом на иностранном языке. Видный издатель Гарри Нопф жаловался, что назначение, как он выразился, «русского поэта лауреатом в США» было «пощечиной» настоящим американским поэтам. Однако вскоре эти жалобы были столь же предсказуемо заглушены не только пеанами величию Бродского, но и довольно избитыми славословиями в честь Америки — земли иммигрантов и т.д. и т.д. Глава Библиотеки Конгресса несколько тяжеловесно назвал Бродского «следующим в длинном ряду одаренных новых американцев, которые прибывают к нам с другого берега и приносят свежие творческие силы в нашу национальную жизнь». Уходящий лауреат Марк Стренд сказал: «Я не думаю, что нужно родиться здесь, чтобы быть американцем. Нужно чувствовать себя американцем, чтобы быть американцем, и я думаю, что Иосиф Бродский чувствует себя американцем» . Сам Бродский отвечал на вопросы относительно своей «американскости» по-разному. Когда вопрос задавался напрямую («Кто получил Нобелевскую премию по литературе этого года — американский поэт русского происхождения или русский поэт, живущий в Америке?»), он отвечал прямо: «Русский поэт, англоязычный эссеист и, конечно, американский гражданин» .

Возможно, в тот момент у Бродского и зародилась характерная, кстати, для постмодернистов мысль о том, что Слово воистину есть Бог. Несомненно, все это доказывает роль Слова во внутреннем мире лирического героя. Скажем, Время, иногда противопоставляемое Языку, тем самым противопоставляется и герою. У Бродского он практически отождествляется с ним самим, и руководя судьбой своего героя с помощью языка, поэт осознает, что с помощью языка же подспудно руководит и своей: Я слышу Музы лепет. Я чувствую нутром, как Парка нитку треплет: мой углекислый вздох пока что в вышних терпят Мне нечего сказать ни греку, ни варягу. Зане не знаю я, в какую землю лягу. Скрипи, скрипи, перо! переводи бумагу. («Часть речи», 1975-1976) Но при этом, разумеется, поэт не властвует над языком, а является скорее лишь его инструментом. Об этом речь далее. Обозначив для себя одним из основных принципов сохранять традиции, Иосиф Бродский не был ни политически, ни социально, ни поэтически активным творцом. Вследствие особого отношения к миру не как к враждебной среде, Бродский невольно сформировал специфический тип лирического героя. Он, так же как и сам поэт, верен одному лишь Слову, не придавая большого значения переменам времени и пространства.

А почему сослагательное наклонение, выражающее невозможность действий либо неготовность к ним? Считай: кто тебе мешает, кроме тебя самого? Более обстоятельно о типах строя психики и особенностях и возможностях каждого из них см. работы Внутреннего Предиктора СССР “От человекообразия к человечности” (в первой редакции “От матриархата к человечности”), “Принципы кадровой политики: государства, «антигосударства», общественной инициативы” (в настоящем издании Приложение включает её почти полностью); о процессе становления личности и человечного типа строя психики — “Диалектика и атеизм: две сути несовместны”; о взаимосвязях генетики человека и типов строя психики — “О расовых доктринах: несостоятельны, но правдоподобны”. Все работы Внутреннего Предиктора СССР, включая и упоминаемые здесь и далее, размещены в интернете на сайте www.do u.ru, а также распространяются на компакт-дисках в составе Информационной базы Внутреннего Предиктора СССР. Это касается, в частности, Иосифа Бродского — кумира многих “элитарных” интеллектуалов. Для сопоставления: А.С.Грибоедов успел состояться как дипломат, А.П.Бородин — как химик, Н.А.Римский-Корсаков — как моряк; Ц.А.Кюи — как ученый, инженер-фортификатор; и даже А.С.Пушкни был не самым плохим государственным чиновником России, хотя о чиновничьей его деятельности искусствоведы-биографы большей частью позабыли.