Рай или ад

В основе вероучения католицизма лежит общехристианский символ веры, "Кредо", включающий в себя 12 догматов и семь таинств (как и в православии). Однако этот символ веры в католицизме имеет свои отличия. Православное учение считает, что в загробной жизни души людей в зависимости от того, как прожил человек земную жизнь, попадают в рай или ад. Католическая церковь сформулировала догмат о чистилище – промежуточном между адом и раем месте. Согласно католическому вероучению, в чистилище пребывают души грешников, не получившие прощения в земной жизни, но не отягощенные смертными грехами. Католики считают чистилище местом, где судьба умершего грешника может быть изменена. Они горят там в очищающем огне. Римско-католическая церковь отдает приоритет преданию, т.е. наряду с Библией, трудами отцов Церкви и решениями первых Вселенских соборов она поднимает до уровня непререкаемого авторитета для верующих официальные документы, подготовленные папой и высшими органами центрального церковного управления. Римско-католическая церковь не рекомендовала (до IIВатиканского собора) верующим самостоятельное изучение Библии, настаивая на чтении в присутствии священнослужителя, который дает официальное толкование.

Если человек “запачкался”, т. е совершил нечто неподобающее, он должен пройти через ритуал очищения. Действительным грехом синто считается нарушение мирового порядка – цуми, и за подобный грех человеку придется платить после смерти. Он отправляется в Страну Мрака и там ведёт тягостное существование в окружении злых духов. Но развитого учения о загробном мире, аде, рае или Страшном Суде в синто нет. Смерть рассматривается как неизбежное затухание жизненных сил, которые затем возрождаются вновь. Синтоистская религия учит, что души умерших находятся где-то неподалёку и ничем не отгорожены от мира людей. Для последователя синто все основные события происходят в этом мире, который рассматривается как лучший из миров. От приверженца этой религии не требуется ежедневных молитв и частых посещений храма. Вполне достаточно участия в храмовых праздниках и исполнения традиционных обрядов связанных с важными событиями жизни. Поэтому сами японцы нередко воспринимают синто как совокупность национальных обычаев и традиций. В принципе ничто не мешает синтоисту исповедать другую религию или даже считать себя атеистом. И всё-таки исполнение обрядов синто неотделимо от повседневной жизни японца с момента его рождения до самой смерти, просто в большинстве своём обряды не рассматриваются как проявление религиозности.

Воля индивида, по Августину, ничтожна перед божественным предопределением п перед корпоративной волей церкви, духовенства, которое отправляет таинства. Учение Пелагия было осуждено и византийской церковью. Однако она никогда не устраняла столь решительно свободу воли из человеческой деятельности, как это сделала, основываясь на Августине, западная церковь. Если на Западе благодать конструировалась как нечто внешнее для человека, как получаемое им извне, то византийское богословие исходило из принципа синэргизма, т. е. взаимодействия человеческой воли и получаемой от бога благодати. Поэтому задача спасения понималась на Западе и на Востоке по-разному: на Западе — как оправдание перед богом, на Востоке — скорее как достижение бога, как слияние с ним. Соответственно понятие первородного греха не играло в византийском богословии столь значительной роли, как у Августина, поскольку вообще спасение представлялось в Византии гораздо более индивидуальным актом, нежели на Западе с его развитым корпоративизмом. И в представлениях о посмертной судьбе людей западное и восточное богословие несколько расходились. В образах, созданных западной церковью, доминирует суд, который направляет души умерших в рай или в ад.

Те же, кто не был при жизни ни закоренелым грешником, ни праведником, оказывались в чистилище — во временном пристанище «сомнительных» душ, откуда они после очищения огнем могли попасть в рай. Византийцы же не признавали чистилища. Они полагали, что окончательное решение о судьбе умерших будет вынесено лишь «в конце века», в далеком будущем — до той поры пребывание души в раю или аду оказывается временным. Причем определение предварительной судьбы усопшего происходит, согласно «Житию Василия Нового» (и это чрезвычайно показательно для Византийской империи с ее податным гнетом), не в суде, а на так называемых телониях: по-гречески «телоний» — таможня, место где взимались пошлины («мыто»). Душа умершего, оказывается должна пройти ряд телониев («мытарств» — в русской терминологии), уплачивая своими добродетелями. прежде чем достигала райских кущ. Западное богословие открывало широкую возможность для выкупа грехов. Церковь как корпорация могла раздавать или продавать индульгенции — отпущения грехов. Молитвы и богослужение на земле способствовали очищению души в чистилище. Чтобы осуществить эту формальную акцию (речь шла не о прощении, не о божьей милости, а именно о сделке), церковь должна была располагать определенным фондом благодати, который она скапливала за счет так называемых сверхдолжных заслуг святых: святые, оказывается, своим подвижничеством не только обеспечивали доступ в рай себе, но и скапливали убыточную благодать, которой распоряжалась затем корпорация — церковь.

Этот рукотворный "рай" (или "само-рай", как в некоторых списках летописи) находился на противоположной от Киева стороне Днепра. Здесь Юрий надеялся обрести отдохновение от своих княжеских трудов, блаженство покоя. Но надежды его не оправдались. Слишком недолгим и слишком хлопотным оказалось его пребывание в киевском "раю". С кончиной же князя жестокосердная толпа подвергла безжалостному разграблению и саму его "райскую" обитель. "И бысть тишина в русьстеи земли" А начиналось третье киевское княжение Юрия Долгорукого как нельзя лучше. Заняв киевский стол, он наделил ближними к Киеву городами своих сыновей, воссоздав таким образом защитный пояс вокруг Киева. Старший Андрей, как и шесть лет назад, получил Вышгород; Борис был посажен в Турове, Глеб — в Переяславле, Василько — в Поросье (вероятно, в Юрьеве на реке Роси или Каневе — главном городе на границе со Степью). Еще один сын Юрия Мстислав, напомним, княжил в Новгороде; младшие, Михалко и Всеволод, остались в Суздале. Новый киевский князь был связан союзническими договорами с Ростиславом Смоленским, Ярославом Галицким, а также обоими Святославами, Ольговичем и Всеволодовичем.