![]() 978 63 62 |
![]() |
Сочинения Доклады Контрольные Рефераты Курсовые Дипломы |
РАСПРОДАЖА |
![]() Молочный гриб необходим в каждом доме как источник здоровья и красоты + книга в подарок |
поискв заголовках в тексте в маркете
Таков в восприятии Паустовского Блок: в его поэзии — «раскрытие мира». Поэты же, верные символизму и декадентству, предстают перед Паустовским совсем иными: все они идут мимо жизни, мимо России, мимо войны: «Поэты-символисты начисто потеряли представление о реальности, пели о бледных призраках страсти и огне нездешних вожделений». Для К. Федина «основа основ поэтической темы Блока — распад старого мира». Это — «поэт высокого гражданского чувства», его противоречия и трагедия «бесстрашно расширяют наш взгляд на содержание исторических событий рубежа двух эпох, просвечивают молниями революционной борьбы». Блок «обрек на гибель время, которому принадлежал, и воспел победу другого времени, которое породило Советскую страну». Юрий Либединский вспоминает, что когда «началась война и всю предвоенную жеманную поэзию словно ветром развеяло, все оказалось легковесно, фальшиво и не по существу», «Стихи о России» Блока говорили именно о том, «что по-настоящему весомо: о родной природе, о русской жизни, о войне». «Я не знаю поэта, который с такой точностью выразил бы наше время, как его выразил Блок» — признавался Либединский.
Слава о юном комсорге батальона младшем лейтенанте Андрее Яналове прошла еще до его гибели. Не лекциями и беседами, а личным примером убеждал он своих товарищей по оружию. В одном из боев Яналов лично уничтожил более двадцати гитлеровцев, в том числе двух офицеров. В последнем своем бою Андрей гранатами подавил огонь двух пулеметов. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза, а улица, где погиб молодой офицер, носит сегодня его имя. Таких примеров героизма можно привести тысячи. Второй день штурма стал решающим. В ряде мест была прорвана третья и последняя линия обороны противника. Взято с боем за этот день 140 кварталов и несколько городских поселков. Сдача в плен вражеских солдат и офицеров становилась массовой. Бесполезность дальнейшего сопротивления понимали не только находящиеся в траншеях и дотах. Ночью на исходе суток командующий кенигсбергским гарнизоном генерал от инфантерии Отто Ляш связался со ставкой Гитлера и попросил разрешения на сдачу города советским войскам. Последовал категорический приказ -драться до последнего солдата. А победа была близка. Бойцы 16-й гвардейской стрелковой дивизии, прорвавшиеся с юга к Прегелю, уже видели вспышки на противоположном берегу реки.
Они же в свою очередь накладывали отпечаток оптимизма и ликования на все искусство, в котором все ярче и локальнее обозначались и другие тенденции. В связи с ужесточением и размахом кампании "борьбы с формализмом", которая обрушится разгромными статьями "Правды" против Д. Д. Шостаковича, а далее закрытием театра и арестом В. Э. Мейерхольда, запреты по "эстетическим" причинам начинаются в кино. В 1935-м запрещен фильм "Прометей" Ивана Кавалеридзе — произведение сугубо "авторское", в стиле этого старого мастера, скульптора и поэта. В 1936-м запрещена картина "Строгий юноша" Абрама Роома по сценарию Юрия Олеши, выдающаяся по своим художественным качествам. Продолжая тему советской семьи и любви, начатую еще в "Третьей Мещанской", фильм рисовал некий новый любовный треугольник: пожилой знаменитый хирург из "привилегированных" — его молодая жена — комсомолец-спортсмен ("строгий юноша"), у которого с этой красавицей "из высшего света" завязывается вполне платонический роман-дружба. Действие развертывалось на фоне роскошной приморской дачи профессора, молодежных клубов и скромных городских квартир, было полно оригинальных новаторских решений и своеобразной красоты.
Жакова и Карташова — И. Берсенева узнавались черты Бухарина и Зиновьева. Кинематографисты не щадили и своего брата интеллигента, особенно с поэтическими наклонностями. Сценарий "Ошибка инженера Кочина" (1939) написан знаменитым после "Зависти" сценаристом Юрием Олешей. Фильм начинается монологом пожилого человека, доверительно рассказывающего кому-то о своих снах. Сны красивы. Человеку снятся сад, цветы, любимая дочь. По замыслу автора камера должна перейти с крупного плана на общий: обнаруживается, что этот лирик — опаснейший резидент, грязный наймит иностранной разведки, его разглагольствования о садах и цветах, типичная речь бывших людей, всех этих Иванов Бабичевых, Кавалеровых (его же, Олеши, героев "Зависти")— сознательная мимикрия врага. Почти нет ни одного произведения на современную тему (в литературе, в кинематографе, в театре), где не было бы тайного злодея. Вариант комедий Пырьева и Александрова, в которых место этого злодея, антипода положительного героя, занимает какой-нибудь глупый и смешной Кузьма в "Свинарке и пастухе" или жалкий антрепренер Кнейшиц, иностранец, в "Цирке", это самое невинное и щадящее воплощение темы.
История, рассказанная Паустовским, — это не просто литературный анекдот из жизни будущего автора «Конармии», а свидетельство очевидца об отношении к Киплингу молодой советской литературы, которую' в двадцатые—тридцатые годы буквально заворожил его «твердый и прямой почерк». Писатель, хорошо известный еще в дореволюционной России как «бард империализма», чей огромный талант скован его националистическими взглядами, убежденный враг Советской власти, оплакавший крушение Российской империй, по иронии судьбы оказался нужен и близок именно тем, кто, казалось бы, должен был предать его анафеме. Для >Виктора Кипа и Юрия Олеши, для Эдуарда Багрицкого и Владимира Луговского он становится одним из главных литературных наставников, у которого они находят столь созвучное их поискам сочетание точной, подчас жестокой натуральности изображения с романтическим пафосом борьбы и героического деяния. Особенно сильно возрастает интерес, к киплинговекой поэзии, прежде почти не переводившейся на русский язык. Так, по воспоминаниям В. Шкловского, в конце гражданской войны петроградские поэты особенно «увлекались сюжетным стихом и Киплингом»2.
![]() | 978 63 62 |